Д.М. Цыганов

 

Советская культурная дипломатия в эпоху холодной войны: разговор Ж.-П. Сартра 

с советскими искусствоведами о современном искусстве (Москва, 13 июня 1962 года)

 

Исследование выполнено в Институте мировой литературы имени А.М. Горького Российской академии наук за счет гранта Российского научного фонда № 23-18-00393 «Россия / СССР и Запад: встречный взгляд. Литература в контексте культуры и политики в ХХ веке», https://rscf.ru/project/23-18-00393/

Аннотация: Статья посвящена неизвестному сюжету из истории культурной дипломатии «оттепельной» эпохи. В специальном отчете Л.А. Зониной о пребывании Сартра и Симоны де Бовуар в Москве 1–24 июня 1962 г. отмечалось: «…были устроены встречи Сартра с критиками-западниками, занимавшимися еготворчеством: старшим сотрудником Института истории искусств Академии наук Т. Бачелис, литературоведами, членами Союза писателей <…>». Воснове настоящей статьи как раз и расположился сюжет этой встречив Институте искусствознания; предметом анализа стал небольшой документ, составленный Бачелис по итогам весьма продолжительного разговора сСартром о современном советском и западном искусстве. Обнаруженный вархивных фондах РГАЛИ документ представляет собой поданное в видестенограммы весьма детальное изложение взглядов французского философа и писателя на советскую культурную политику в ее обращенности к западному интеллектуальному и творческому сообществам. Реплики Сартра, посвященные Неизвестному, Феллини, Брехту, Ануйу, Кафке, Ионеско, и реакция на них со стороны представителей советской интеллигенции, какпредставляется, позволяют по-новому взглянуть на историю советской культурной дипломатии в эпоху холодной войны.

 

Ключевые слова: западно-советские литературные связи, культурная дипломатия, Ж.-П. Сартр, Симона де Бовуар, оттепель, визиты западных писателей в СССР, холодная война, современное искусство, театр, драматургия.

 

Dmitry M. Tsyganov

Soviet Cultural Diplomacy in the Era of the Cold War: a Conversation between J.-P. Sartre

and Soviet Art Critics on Contemporary Art (Moscow, June 13, 1962)

 

The research was carried out at A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences and was financially supported by the Russian Scientific Fund, grant no. 23-18-00393 “Russia and the West viewing each other: Literature at the intersection of culture and politics, XX century”, https://rscf.ru/project/23-18-00393/

 

Abstract: The article is devoted to an unknown plot from the history of cultural diplomacy of the Thaw. In a special report by L.A. Zonina about Sartre and Simone de Beauvoir’s stay in Moscow from June 1 to 24, 1962, it was noted: “…meetings were arranged between Sartre and Western critics who were studying his work: senior employee of the Institute of Art History of the Academy of Sciences T. Bachelis, literary scholars, members of the Writers’ Union <…>”. The present article is based on the plot of this meeting at the Institute of Art Studies; the subject of the analysis is a small document compiled by Bachelis following a very lengthy conversation with Sartre about contemporary Soviet and Western art. The document, discovered in the archival funds of the Russian State Archive of Literature and Art, is a very detailed presentation, presented in the form of a transcript, of the views of the French philosopher and writer on Soviet cultural policy in its address to the Western intellectual and creative communities. Sartre's remarks on Neizvestny, Fellini, Brecht, Anouilh, Kafka, Ionesco, and the reaction to them by representatives of the Soviet intelligentsia, seem to allow us to take a new look at the history of Soviet cultural diplomacy during the Cold War.

 

Keywords: Western-Soviet literary relations, cultural diplomacy, J.-P. Sartre, Simone de Beauvoir, thaw, visits of Western writers to the USSR, Cold War, contemporary art, theatre, drama.

 

 

В предоттепельную эпоху некогда «попутническая» репутация Сартра в СССР значительно окрепла: былой враг социалистического режима фактически стал его идейным пособником¹. За эту метаморфозу советское правительство щедро вознаградило французского мыслителя. После выступления Роже Гароди перед Иностранной комиссией Союза писателей² в начале 1954 г. о «полезности» Сартра для дел компартии ни у кого не осталось сомнений в возможности его приезда в СССР. 26 мая 1954 г. Сартр и Симона де Бовуар по приглашению ССП³ приехали с месячным визитом⁴, в ходе которого советской стороне удалось заручиться поддержкой писателя в деле постановки нескольких его пьес – «Почтительная шлюха» (La Putainrespectueuse, 1946) и «Кин» (Kean, 1953) в переводе Н. Трухановой-Игнатьевой В.Г. Финка⁵ (позднее Ю.А. Завадский предложил Сартру новый вариант перевода пьесы 1946 г.⁶). Хотя подготовка пьесы «Кин» для Малого театра и театра им. Маяковского не привела ни к каким итогам, «Почтительная шлюха» в постановке И.С. Анисимовой-Вульф под названием «Лиззи Мак-Кей» и с традиционно измененным финалом была поставлена на сцене Театра имени Моссовета. В основу постановки лег перевод пьесы, подготовленный С.И. Юткевичем⁷; в его постановке пьеса шла в Театре Сатиры. В статье о Сартре, опубликованной в т. 38 «Большой советской энциклопедии», по поводу этой пьесы читаем: «Укрепившаяся связь с прогрессивными писателями Франции благотворно отразилась на творчестве С[артра], к[ото]рое все глубже проникается реалистическими и оптимистическими тенденциями. В пьесе “Почтительная проститутка” (пост. и изд. 1946, в рус. пер. – «Лиззи», 1955) выведены сатирич[еские] образы амер[иканских] расистов и показано растлевающее действие реакционной идеологии на простых людей Америки»⁸; об этом — далее. Сартр вернулся во Францию 14 июня, известив об этом Союз писателей в специальной телеграмме, адресованной Аплетину⁹. Месяцем позже Сартр в личном письме от 15 июля просил советского чиновника быть уверенным в том, что он «не Андрэ Жид»¹⁰: по итогам поездки в газете «Либерасьон» (в номерах от 15, 16, 17, 18–19 и 20 июля)появилось пять статей, в которых выразись впечатления писателя от СССР. Репутация Сартра в среде советских «писательских начальников» неуклонно росла; Б.Н. Полевой в письме от 23 сентября недвусмысленно писал французскому корреспонденту: «Вы оказались одним из самых проницательных иностранцев, сумевших объективно оценить нашу действительность, несмотря на краткость Вашего у нас пребывания»¹¹.

В конце 1954 г. вновь встал вопрос о присуждении Сартру международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами». Имя французского мыслителя вновь возникло на обсуждении кандидатов в Комитете 11 декабря 1954 г. (К тому моменту он фактически избран вице-президентом Общества дружбы «Франция – СССР».) Примечательно, что на этом заседании впервые (!) прямо обозначился конфликт со структурами Нобелевского комитета: Я. Дембовский в своем выступлении указал на несхожесть принципов, лежащих в основе работы двух институтов и состоящих в том, что 

…Нобелевский комитет присуждает премии выдающимся ученым уже после того, как научные достижения проверены и стали достоянием науки. (Далее следует неразборчивый текст, вписанный позднее. – Д.Ц.)

Наша задача состоит не только в том, чтобы присудить премию … (неразборчиво. – Д.Ц.), но и в том, чтобы главным образом поддержать движение за мир в отдельных странах. Поэтому, мне кажется, мы должны сосредоточить наше внимание на тех кандидатурах, для которых присуждение премии будет являться дальнейшим стимулом в их еще более энергичной деятельности, и отклонить те кандидатуры, относительно которых мы имеем основания думать, что они не внесут ничего нового в дело мира¹².

Предварительный список претендентов на премию за 1954 г. состоял из двадцати имен, в числе которых оказались Николай Тихонов и Жан-Поль Сартр. О последнем Луи Арагон не вполне внятно говорил: 

…необходимо учитывать, что интересная и полезная эволюция его (Сартра. – Д.Ц.) началась сравнительно недавно. В свое время он писал вещи, которые могли быть использованы и были использованы против борьбы за мир. Сейчас он сам занимает по отношению к этим вещам, к этим текстам вполне удовлетворительную позицию. Однако, присуждение ему премии так быстро после того, как он изменился, может быть использовано не только определенными французскими газетами, органами прессы, но и значительной частью общественного мнения для того, чтобы подчеркнуть, что речь идет о своеобразной компенсации, оплате за прошедшую у Жана-Поля Сартра эволюцию. Необходимо это учитывать.

Я думаю, что Жан-Поль Сартр, мнение которого не запрашивалось по этому вопросу, был бы согласен с такой точкой зрения. Сартр очень ценит имеющиеся у него связи с определенными слоями общественного французского мнения, на которые он оказывает влияние, и он очень хочет сохранить эти связи, боится, что они нарушатся. Возьмем такой пример: Жан-Поль Сартр приглашен на съезд советских писателей. Он уже один раз был в Советском Союзе и, если он второй раз не приедет, то это следует расценить, как желание сохранить эти связи, поскольку те люди, с которыми он связан, которыми он дорожит, смогут сказать, что Жан-Поль Сартр очень быстро пошел по этомуновому пути¹³.

Второй раз, как уже отмечалось, Сартр и де Бовуар посетили СССР в октябре 1955 г. на обратном пути из Китая. Как отмечено в отчете Граевской:

Они были приглашены Союзом писателей СССР провести в Советском Союзе месяц.

В Китае Сартр и Симона де Бовуар провели несколько больше времени, чем предполагали. Поездка их утомила, и они, приехав в Москву, сказали, что, к сожалению, смогут остаться в Москве только до 1-го ноября. Даже предложение художественного руководителя театра имени Моссовета Ю.А. Завадского остаться на премьеру пьесы «Лиззи» до 10 ноября, или хотя бы на генеральную репетицию – 5 ноября – не заставило Сартра изменить свое решение об отъезде 1 ноября.

Таким образом Сартр и Симона де Бовуар провели в Москве с 10 часов вечера 25 октября до утра 1 ноября, когда улетели в Париж¹⁴.

Во время этого визита Сартра и де Бовуар в Москву в конце октября 1955 г.¹⁵ лично Завадский – главный режиссер театра – познакомил Сартра с планом постановки, эскизами декораций и костюмов, а также афишей грядущего спектакля «Лиззи Мак-Кей»¹⁶. Сартр и де Бовуар покинули СССР 1 ноября, а премьера спектакля состоялась 12 ноября¹⁷.

Случилось так, что Сартр прошел ту самую пресловутую «проверку», которую ему готовили советские партфункционеры от культуры, но они встречную «проверку» пройти не смогли. После ввода советских войск в Венгрию в начале ноября 1956 г. во взаимоотношениях Сартра и коммунистической партии СССР вновь наметится кризис¹⁸. 9 ноября в «Экспрессе» появилась его резкая разоблачительная статья «Призрак Сталина» (Le Fantôme de Staline); тогда же Сартр выйдет из Общества дружбы «Франция – СССР». Симпатия Сартра к советскому политическому режиму существенно ослабла, но не иссякла полностью. 

Первый после почти семилетнего «перерыва» и оттого весьма длительный визит Сартра и де Бовуар в СССР случился в июне 1962 г. Настороженное отношение визитеров обусловили ту тщательность, с которой принимающая сторона готовила программу пребывания «нужных» гостей. Л.А. Зонина (1922–1985), специализировавшаяся на современной французской литературе и потому приставленная к Сартру и де Бовуар в качестве переводчика-гида от Инкомиссии ССП, писала в отчете:

Необходимо было с крайне осторожностью восстанавливать его (Сартра. – Д.Ц.) прежние литературные связи [с СССР], избегая тех моментов, которые в прошлом вызывали обострение отношений. Необходимо было также считаться с особыми чертами его характера, которые были известны по предыдущим поездкам – с его обостренной нетерпимостью к любым проявлением того, что он называет «пропагандой», ко всему, что им воспринимается, как навязывание извне определенной точки зрения на явления и факты, которые он видит, к беседам, в которых собеседники злоупотребляют штампами, «формулами».

Значение приезда Сартра в Советский Союз трудно переоценить. Он пользуется сейчас огромным влиянием на прогрессивную зарубежную интеллигенцию. Если в первые послевоенные годы имя Сартра было известно, главным образом, как имя писателя и философа, то в последнее десятилетие на первый план выдвинулась общественно-политическая роль Сартра и его журнала «Тан модерн». Целый ряд серьезных политических причин обусловили (sic!) исключительный характер влияния Сартра на широкие круги интеллигенции, ощущающие опасность возрождения фашизма в странах Европы и Америки. Сартр вел на протяжении последних лет активную антифашистскую, антивоенную, антиколониальную борьбу. Он был последователен и мужественен в своей позиции противника режима личной власти, позиции воинствующего сторонника прекращения войны в Алжире и предоставления независимости алжирскому народу. Это обусловило его авторитет не только в среде французской европейской интеллигенции, но и шире – в среде интеллигенции Алжира, других арабских стран, стран Африки, освобождающихся от колониального режима, стран Латинской Америки. Последние годы Сартр неоднократно высказывался за весьма широкое объединение антифашистских сил. (Не случайно именно Сартра пригласила Итальянская компартия для дискуссии с ведущими теоретиками партии в Институте Грамши; не случайно также вслед за этим была устроена в Париже, в ходе Недели марксистской мысли, публичная дискуссия Сартра и философа коммуниста Роже Гароди).

Все эти обстоятельства придавали поезд[ке] Сартра в СССР на то, что он увидит, исключительно серьезное значение: было ясно, что реакция Сартра вызовет интерес не только во Франции, но и далеко за ее пределами¹⁹.

Главной целью визита Сартра в СССР было знакомство с «новой» – постсталинской – культурой, культурой, облик которой был определен амбивалентным «оттепельным импульсом»: «Сартр высказал пожелание, чтобы все, что он увидит в нашей стране, было показано ему, по возможности, писателями, так как писатели могут легче понять, что именно его интересует, каков характер его писательского виденья»²⁰. Традиционные поездки в колхозы²¹ и прочие «протокольные», заранее «утвержденные», «экскурсионные» по своему толку мероприятия не могли возыметь искомого «реабилитационного» эффекта, поэтому функционеры Союза писателей избрали такое построение «гибкой», не «протокольно-официальной» программы, «при котором у Сартра должно было создается полное впечатление, что он встречается с кем хочет, разговаривает, о чем хочет, что он сам строит свою программу, а не получает ее навязанной извне. Такая линия работы Сартром, как показали факты, дала положительный результат»²².

Программа пребывания Сартра и де Бовуар в СССР оказалась весьма разнообразной, о чем читаем в отчете Зониной:

В соответствии с пожеланиями Сартра ему были показаны памятники русского искусства, образцы советской архитектуры (Дворец съездов, дворец пионеров), которые ему очень понравились, несколько последних театральных постановок в Москве и Ленинграде, несколько последних кинофильмов («Иваново детство», «А если это любовь?», «Баня», «Первый рейс к звездам»). Сартр встретился с советскими писателями разных поколений: К. Фединым, А. Сурковым, Н. Бажаном, А. Корнейчуком, Г. Николаевой, В. Василевской, Ю. Германом, А. Вознесенским, Е. Винокуровым и др. <…> По просьбе Сартра, настойчиво требовавшего встреч с молодежью, ему были показаны А. Вознесенским работы скульптора Эрнста Неизвестного, которые произвели на Сартра хорошее впечатление; также присутствовал на читательской конференции в районной библиотеке, посвященной поэзии Вознесенского, которая, как заявлял впоследствии Сартр, ошеломила его и явилась чуть ли не самым сильным впечатлением поездки. <…>

Необходимо отметить еще одну сложность, возникшую при встречах Сартра с советскими писателями: почти никто не знает у нас его творчества, ни творчества Симоны де Бовуар, так как у нас были переведены лишь их очерки о Кубе, а также две пьесы Сартра, из которых одна «Почтительная проститутка» была в значительной мере переделана при переводе (с согласия Сартра). Учитывая это обстоятельство, были устроены встреча Сартра с критиками-западниками, занимавшимися его творчеством: старшим сотрудником Института истории искусств Академии наук Т. Бачелис, литературоведами, членами Союза писателейР. Орловой и Л. Копелевым²³.

Упомянутая Зониной встреча Сартра и де Бовуар с Бачелис по ряду причин представляет собою весьма занятный «сюжет». Дело в том, что в дневнике пребывания, приложенном к отчету, в записи от 13 июня значатся следующие события:

13 июня –

Беседа с работниками студии документальных фильмов. Завтрак с журналистами-международниками. Прогулка по Кремлю. Интервью для радио. Ужин у Т.И. Бачелис (ст. научный сотрудник Института истории искусства) и К. Рудницкого (член СП СССР, ст. научный сотрудник Института истории искусства) / П. Марков (Председатель театр. секции Союза Обществ Дружбы) и Д. Сеземан (Переводчик, сотрудник «Нового времени»)/24.

Иных указаний на встречу Сартра и де Бовуар с сотрудниками Института истории искусств АН СССР в дневнике нет. Однако в архивном фонде Всесоюзного научно-исследовательский института истории искусств АН СССР (РГАЛИ. Ф. 2465) нам удалось выявить довольно примечательный документ, прямо относящейся к упомянутой выше встрече. Этот документ представляет собою подготовленную Бачелис импровизированную стенограмму²⁵групповой беседы с Сартром по вопросам современного советского и западного искусства (в настоящий момент мы подготавливаем настоящий документ к публикации). Если верить приведенным данным, то встреча эта «ужином» не была и состоялась на заседании Сектор современного искусства капиталистических стран.

В числе основных тем, которые были затронуты в ходе беседы, оказались литературные и – шире – культурные предпочтения Сартра, его политические симпатии, состояние западного модернистского театра и советского литературного перевода, а также вопрос о соотношении технического и содержательного компонентов в художественной практики представителей советского творческого сообщества. 

В самом начале беседы Сартр обратил внимание собравшихся:

Знаете, я был в мастерской интересного скульптора Неизвестного, мы говорили о советской культуре и культуре Запада.

Я сказал, что надо бы советским художникам изучать западную культуру более пристально. Неизвестный ответил мне: «У меня нет времени. На изучение Запада я могу себе позволить потратить не более двух часов моей жизни». Ну так вот, а мне, для того, чтобы понять то, что мне еще непонятно у вас, – нужно лет семь.

<…>

Я считаю, что у вас есть главное преимущество перед Западом: вы сейчас двигаетесь чрезвычайно явственно к подлинно человеческому искусству. На западе тенденция обратная, – там у нас движение все больше идет в сторону искусства антигуманистического. Но вашим художникам необходимо изучать западные «техники», – проникнуть в их тайны и овладеть ими в своих целях. Это нетрудно и это нужно сделать. Будущее искусства – за вами, я в этом убежден.

Кто-то из присутствующих. Какие технические приемы вы имеете в виду?

Сартр: Тут дело не в указании того или иного отдельного приема, даже не в выборе, дело в том, чтобы художник полностью владел материалом и способом его обработки – только в этом случае замысел из смутного станет ясным, приобретет форму выражения. Вот, например, тот же Неизвестный. Очень интересный скульптор. Тема его – человек и робот, – это пластическое осмысление и выражение темы сталинской эпохи. Но тема эта в работах Неизвестного сквозит, скрывается, то выявляется, то ускользает. Для реализации замысла нужна виртуозная техника. Вашим художникам надо пройти сквозь многообразие различных «техник» западных мастеров²⁶.

Из такой постановки вопроса ясной оказывается вся последующая перспектива разговора: оценка Сартром западного искусства с точки зрения его «уклона в формализм» оказалась весьма симптоматичной в контексте его внутренней «творческой эволюции». Акцент на политико-социальной проблематике и уход от формальной изысканности – две основные тенденции в литературной практике «позднего» Сартра. Ряд его суждений относительно Ф. Феллини, Б. Брехта, Ж. Ануйя, Ф. Кафки иЭ. Ионеско стал доказательством абсолютно идеологически внятной эволюции взглядов некогда проницательного писателя, искренне полагавшего, что «будущее искусства» за Страной Советов, но на сей раз в исторической перспективе ошибавшегося.

 

Примечания

 

¹ Подробнее о литературной репутации Сартра в сталинском СССР см.: Цыганов Д. М. Негативная рецепция: Жан-Поль Сартр в пространстве литературной жизни позднего сталинизма // Rossica. Литературные связи и контакты. 2023. № 4. С. 115–174.

² Текст выступления Гароди был опубликован под названием «О некоторых явлениях в современной французской литературе» в «Знамени» (пер. с фр. О.П. Граевской; 1954. № 6). 

³ Ответное письмо с положительным решением Сартра, написанное, по всей видимости, в самом конце апреля 1954 г., в Инкомиссии ССП получили, как сообщает помета на листе, 11 мая (автограф письма см.: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 2662. Л. 4; перевод см.: Там же. Л. 5). Ответную телеграмму за подписью А.А. Суркова отправили на следующий день, 12 мая, о чем свидетельствует помета М.Я. Аплетина (см.: Там же. Л. 6). Писатель планировал прибыть в СССР с женой 25 мая, однако оказался в Москве днем позже.

⁴ Ряд отразивших детали взаимодействия Сартра и СССР документов из архивных фондов ССП были опубликованы в: Диалог писателей: Из истории русско-французских культурных связей ХХ века. С. 494–521. Однако при публикации части документов были допущены ошибки в архивных адресах, не связанные с перешифровкой: хранящиеся в РГАЛИ подлинники не содержат на себе следу репагинации. Также см.:«Советские люди стали проще, свободнее»: Отчет о поездке Жана-Поля Сартра и Симоны де Бовуар в Советский Союз, 1955 г. / Публ. Л.В. Виноградовой // Исторический архив. 2010. № 6. С. 54–61. Подробнее об этом и последующих визитах Сартра в СССР см.: Bérard-Zarzycka E. Sartre et Beauvoir en U.R.S.S // Commentaire. 1991. № 53. Р. 161–168; Vaissié C. Sartre et l’URSS: Le Joueur et les survivants. Rennes: Presses Universitaires de Rennes, 2023.

⁵ Перевод пьесы 1946 г. был опубликован под названием «Лиззи» в первом (июльском) номере «Иностранной литературы» за 1955 г.

⁶ Завадский предложил Сартру перевод С.И. Юткевича в письме от 30 декабря 1954 г., отметив, что текст передадут во Францию по оказии Луи Арагона и Эльзы Триоле (см.: РГАЛИ. Ф. 2718. Оп. 1. Ед. хр. 1089. Л. 1; перевод см.: Там же. Л. 2). 1 марта 1955 г. Завадский получил от Сартра телеграмму с положительным решением относительно внесенных правок (см.: РГАЛИ. Ф. 2718. Оп. 1. Ед. хр. 1960. Л. 1; перевод см.: Там же. Л. 2); однако точной уверенности в том, что Сартр знал о характере внесенных в текст изменений наверняка, известные на сегодняшний документы не дают. В середине мая того же года Сартр адресовал более развернутое письмо со сходным содержанием Юткевичу (см.: РГАЛИ. Ф. 2718. Оп. 1. Ед. хр. 2404. Л. 1; перевод см.: Там же. Л. 2). Экземпляр переведенной Юткевичем пьесы (ее сценическая редакция) закономерно отложился в архивных фондах Государственного академического театра им. Моссовета (см.: РГАЛИ. Ф. 2921. Оп. 1. Ед. хр. 798) и Всесоюзного управления по охране авторских прав Союза писателей СССР (см.: РГАЛИ. Ф. 2452. Оп. 3. Ед. хр. 4160).

⁷Подробнееобэтомсм.: Galtsova E. «Fox-trot avec Jean-Paul Sartre: «La P… respectueuse» et «Nekrassov» en URSS» // Recherches interdisciplinaires sur les Textes modernes. Numéro spécial: Etudes Sartriennes, 2001. № 8. Р. 221–252; Диалог писателей: Из истории русско-французских культурных связей ХХ века. С. 490–491, 506–516.

⁸ Сартр Жан-Поль // Большая Советская Энциклопедия: В 51 т. 2-е изд. [М.]: Гос. науч. изд-во «Большая Советская Энциклопедия», [1955]. Т. 38. С. 123.

⁹ См.: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 2662. Л. 8; перевод см.: Там же. Л. 9.

¹⁰ Там же. Л. 13а; 13б. Это письмо было получено 26 июля и переведено Граевской 28 июля.

¹¹ Там же. Л. 19.

¹² Стенограмма заседания Комитета по международным Сталинским премиям «За укрепление мира между народами», 11 декабря 1954 г. // ГА РФ. Ф. 9522. Оп. 1. Ед. хр. 35. Л. 5.

¹³ Там же. Л. 9–10. М. Садовяну позже сказал о том, что Сартр уверенно идет по пути размежевания со своим прошлым, поэтому следовало бы выяснить у писателя его мнение о возможности премирования. Однако его аргументы не повлияли на ход дискуссии.

¹⁴ Отчет консультанта по литературе Франции О.П. Граевской о пребывании в СССР Жан-Поля Сартра и Симоны де Бовуар с 25 октябрь по 1 ноября 1955 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 2672. Л. 1.

¹⁵ Как свидетельствуют отчет и фотоматериалы, Сартр также вновь встретится со знакомыми ему по прошлому визиту советскими писателями (среди них: Василий Ажаев, Микола Бажан, Евгений Долматовский, Константин Симонов, Алексей Сурков и Константин Федин). Сюжет о пребывании французских писателей С. де Бовуар и Ж.-П. Сартра в Москве вошел в киножурнал «Новости дня» № 58 (режиссер В.В. Катанян). Позднее Катанян описал свои впечатления от знакомства с Сартром в мемуарах (запись от 31 октября 1955 г.): «Сартр – маленький, уродливый гномик, славный и любезный. Его жена де Бовуар высокая, элегантная. Им бешено понравился «Клоп» в Сатире» (Катанян В.В. Лоскутное одеяло. М.: Вагриус, 2002. С. 131).

¹⁶ Этот спектакль с Л.П. Орловой в главной роли будет непрерывно идти в Театре имени Моссовета вплоть до 1966 г.

¹⁷26 ноября И.С. Анисимова-Вульф, Ю.А. Завадский, Л.П. Орлова и Н.А. Стрельцов групповой телеграммой поздравили Сартра с состоявшейся премьерой (см.: РГАЛИ. Ф. 2718. Оп. 1. Ед. хр. 1089. Л. 3). 26 ноября Сартр прислал телеграмму с благодарностью и ответными поздравлениями (см.: РГАЛИ. Ф. 2718. Оп. 1. Ед. хр. 1960. Л. 3). Обстоятельный разбор этого театрального «сюжета» см.: Гальцова Е.Д. Недоразумения (первая канонизация Сартра в СССР). С. 299–306.

¹⁸ На этот раз в роли судьи Сартра выступит все тот же Гароди, всего два года назад настаивавший на положительных изменениях в сартровских взглядах (см.: Гароди Р. Ответ Сартру // Литературная газета. 1956. № 142 (3643). 29 ноября. С. 3).

¹⁹ Отчет консультанта по литературе Франции Л.А. Зониной о пребывании в СССР Симоны де Бовуар и Жан-Поля Сартра с 1 по 24 июня 1962 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 2950. Л. 1–2.

²⁰ Там же. Л. 2.

²¹ Сартр посетил один из колхозов в Киевской области и намеревался посетить колхоз в Ростовской области, но резко переменил планы и вернулся в Москву раньше намеченного срока.

²² Там же. Л. 4.

²³ Отчет консультанта по литературе Франции Л.А. Зониной о пребывании в СССР Симоны де Бовуар и Жан-Поля Сартра с 1 по 24 июня 1962 г. Л. 6–7.

²⁴ Дневник пребывания в СССР французских писателей Жан-Поля Сартра и Симоны де Бовуар (1–24 июня 1962 г.) // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 2950. Л. 17.

²⁵ По всей видимости, эта «стенограмма» была подготовлена уже после завершения встречи по памяти (кроме ряда фактических ошибок, на это прямо указывают обильные фрагменты пересказывательного толка и частые отсылки к более поздним эпизодам беседы), а во время самого разговора стенограмма не велась. Вероятным объяснением такого причудливого происхождения документа может служить нежелание Сартра участвовать в «протокольных» встречах.

²⁶[Бачелис Т.И.] Стенограмма беседы Ж.-П. Сартра с советскими искусствоведами о современном советском и зарубежном искусстве, 13 июня 1962 г. // РГАЛИ. Ф. 2465. Оп. 2. Ед. хр. 734. Л. 1–2.

 

 

Дмитрий Михайлович Цыганов, научный сотрудник Отдела рукописей, ИМЛИ им. А.М. Горького РАН. E-mail: tzyganoff.mitia@yandex.ru

 

Dmitry Mikhailovich Tsyganov, Researcher, Department of Manuscripts, A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences. E-mail: tzyganoff.mitia@yandex.ru

Cheti Traini

 

The Soviet world in the light of Italian colonial history

 

Abstract: This presentation addresses two main Italian writers, Alberto Moravia and Curzio Malaparte, who travelled to USSR in the Fifties and wrote reportages on their Soviet travelling experiences, later on published under the titles of “A month in USSR” (Moravia 1958) and “I, in Russia and China” (Malaparte 1958). Here the focus is on those parts of the two travelogues’ which describe the visits of some Asian Soviet republics, as Armenia and Uzbekistan for Moravia and some cities of Siberia as Sverdlovsk (today Ekaterinburg), Novosibirsk and Irkutsk (as regarding Malaparte).

Keywords: travel, reportage, Moravia, Malaparte, USSR, Africa.

 

К. Траини

Советский мир в свете итальянской колониальной истории

Аннотация: Доклад посвящен двум выдающимся итальянским писателям, Альберто Моравиа и Курцио Малапарте, которые путешествовали по СССР в 1950-е гг. и оставили травелоги, опубликованные под названиями «Месяц в СССР» (Моравиа, 1958) и «Я в России и Китае» (Малапарте, 1958). Основное внимание уделяется тем частям этих травелогов, в которых описывается путешествия по некоторым азиатским советским республикам, таких как Армения и Узбекистан (у Моравиа) и некоторых городов Сибири, таких как Свердловск (ныне Екатеринбург), Новосибирск и Иркутск (у Малапарте).

Ключевые слова: путешествия, репортаж, Моравия, Малапарте, СССР, Африка.

 

This presentation addresses two main Italian writers, Alberto Moravia and Curzio Malaparte, who travelled to USSR in the Fifties and wrote reportages on their Soviet travelling experiences, later on published under the titles of A month in USSR (Moravia 1958) and I, in Russia and China (Malaparte 1958). Here the focus is on those parts of the two travelogues’ which describe the visits of some Asian Soviet republics, as Armenia and Uzbekistan for Moravia and some cities of Siberia as Sverdlovsk (today Ekaterinburg), Novosibirsk and Irkutsk (as regarding Malaparte). In those chapters of their books the two writers demonstrated their interest for the different settings and peoples of the peripheral regions of Soviet Union, often referring to the Soviet colonial history as well as the Italian one. For Moravia, the observation and reflections of those Soviet far provincial areas will represent a test bench for similar future considerations on African countries, (after his travel experience in USSR in 1956 he visited a large part of the African continent), whose historical destiny was equally marked by the colonising action of European states, peoples, empires. For Malaparte, the indirect comparison is with his personal previous experiences in Eastern Italian Africa, when in 1939 he visited Ethiopia and Eritrea, after having convinced the director of Corriere della Sera (the newspaper he was working with in that period), to be sent to the new territories of Italian empire in Africa in order to take part to the military operations against Ethiopian patriots (the so called sciftà, considered as bandits)1.

During his travel in USSR Moravia visited Erivan (Erevan), the capital of Armenia. At first, he approached the city by his impressionistic gaze, apparently moving in the physical space of Erevan in a random way, crossing internal and external borders inside the space of the city (the interior of an Armenian church / the porch; the old part of the city / the new districts of Stalinist architecture), that could be easily interpreted as the invisible boundaries every time the writer seemed to overcome when he explored new places. Then Moravia passed to use his “social psychology”2 to relate the collective subject to the environment. He referred to the architectural development of Erevan following “a celebratory and rhetorical idea” of history of Armenians

in a region like the Caucasus where history all made up of invasions, migrations, wars, persecutions and subjugations, has always been too rapid and too ephemeral, similar to the waters of the torrents of these mountains, so as never to leave the peoples inhabiting the valleys time to assert themselves and express a civilisation of their own. Yes, Erivan is first and foremost an affirmation of existence; and the Armenians by making it here, on the edge of the USSR, in the face of the secular enemy, have, for better or worse, set the machinery of their destiny in motion3. 

Moravia emphasized the common feeling of every visitor of Erevan, particularly sensible to the patriotism of Armenian people and he compared it to the 19^th century Italian Risorgimento. This nationalism even overcomed the poorest aspects of Armenians’ country life, like the reality in the kolkhoz. For the writer, a cognac factory in Erevan symbolically became an “ideal entity” and he highlighted the greatest success of Stalinism and industrial progress precisely in the southern republics of the USSR.

The sight of Tashkent escaped all its prejudices on the Eastern world: “I confess my surprise. The very name of Central Asia conjured up in my mind an image of a semi-desert region, with sleepy towns made of dried mud, scorching sun, crumbling mosques adorned with blue tiles, dust, donkeys, beggars. Where did this image come from? Perhaps from other travels to Asia”4.

Here the writer noted “the Russian-Asian demographic symbiosis”, “the Slavic-Asian symbiosis”5 and he configured a physiognomy of Soviet colonialism in Central Asia, reaching the conclusion that Soviet expansion could not be called colonialist because there was no systematic exploitation by Moscow of the far territories and the Soviet republics did not live in conditions of economic and social inferiority compared to the centre6. Once again Moravia wondered if Soviet Union should have been considered an Asian or European power and whether it was the leading power of Asia or Europe or both. For Moravia, Eastern Soviet peoples considered Moscow as their ideal homeland because of their past conditions of backwardness. The Soviet economical effort in those areas and their technological development determined the economic stasis in European Soviet regions. Moscow and Leningrad could have been richer if they had only exploited the Asian territories. According to the writer this evident fact would have explained why USSR cannot be considered as a colonial power.

Between the Sixties and the Eighties, Moravia discovered Africa and he wrote three books about his several travels: A quale tribù appartieni?, Lettere dal Sahara and Passeggiate africane7. That historical period was “decisive for Africa and, all things considered, they were the decades of great hopes following independence, in the sense of economic development and modernisation, of overcoming the atavistic problems of poverty and exploitation, of civil and cultural growth. Although he was a keen participant in these hopes, Moravia belonged to that part of European and Western culture that was more sensitive to African diversity and therefore more aware of the risks inherent in this process”8. Moravia left for Africa for the first time in 1962, accompanied by Pier Paolo Pasolini and Dacia Maraini (his usual travelmates). The writer’s first observations on such a different world (the so called “Third World”), still reflected the typical Italian attitude in the post-war years towards certain territories and cultures that had been conquered by fascism. The landscape the writer observed from the hotel terrace was typical of a post-colonial reality and, apparently, Moravia had not any intention to mingle with it. “The European who has just arrived in Africa still holds fearfully ‘aux anciens parapets’, as he gazes in fascination at the unknown and mysterious land where he will perhaps venture”⁹.

Even though Malaparte made a completely different experience of Africa, he proved to be as well a good example of the attitude of the “homo europaeus” towards a continent considered as land of conquest and exploitation. He travelled to Ethiopia following “the 6^th and 5^th Eritrean Battalion, taking part in military operations directed against the most important leader of the Ethiopian resistance, Abebé Aregai”10. He tried to understand those far lands and the people who lived there by using the cultural tools of Western world. He naively expected to see reproduced in Africa “provincial and rural Italy” that had supported the establishment of Mussolini’s fascist government in Italy. However, the visit to the Mareb valley confronted Malaparte with a completely different natural and ethnic context, for him disordered and alogical. African Nature revealed to be upsetting, evoking images of corruption and death, driving him away from too easy comparisons with Italian landscapes (as it is evident from the titles of his articles: Le Dolomiti d’Etiopia, Nella Romagna d’Europa)11.

The Italian military operations in Ethiopia against the scifà occupy half of the articles published by Malaparte in the “Corriere della Sera”. According to the facts narrated and the reflections expressed, the writer did not seem to feel pity or horror, not even when bloody scenes presented to his eyes claimed thousands of victims among the Ethiopians and the animals that followed the Italian soldiers and rebels fleeing into the inaccessible desert areas. Of course, there were no shortage of references to the devastating effects of the colonial war, which Malaparte described using realistic and strongly colored literary tones. However what was prevailing in the language of the writer was the imperialist rhetoric.

Around twenty years later, in 1957, he adopted a completely different style to describe his visit in USSR, considering the different historical period and the cultural conditions of that travel. He contemplated the Soviet colonialism in Siberia as a great achievement that would offer new and better living and working opportunities for Russians and local people (“Siberia is our America […]. The future for Soviet Union is here. So far, Siberia has been USSR’daughter, in a few years it will become its mom”). The writer cannot help but propose a comparison with Italian colonial history: “The Italians, who have been in Ethiopia, should know very well what it means to build streets on distances twice or three times longer than those in Ethiopia and in so much hostile territories”12. 

He demonstrated he could not take off the lenses of the colonial Western world.

Примечания

1 Malaparte С. Viaggio in Etiopia. Firenze: Vallecchi, 2006. P. 8-9.

2 Moravia A. Un mese in URSS. Milano: Bompiani, 2013. P. xix.

3 Ibid. P. 69.

4 Ibid. P. 73.

5 Ibid. P. 74; 76.

6 Ibid. P. 80.

7 Moravia A. A quale tribù appartieni? Milano: Bompiani, 1972; Moravia A. Lettere dal Sahara. Milano: Bompiani, 1981; Moravia A. Passeggiate africane. Milano: Bompiani, 1985.

8 Casini S. Moravia in Africa // Medea. Vol. II. No 1. 2016. P. 2.

https://ojs.unica.it/index.php/medea/article/view/2409/2013 (accessed Oct. 21, 2024).

9 Ibid. P. 11.

10 Malaparte C. Viaggio in Etiopia. P. 15.

11 Ibid. P. 25.

12 Ibid. P. 65-68.

 

Cheti Traini, PhD in Humanities, Slavistics Adjunct Professor at DISCUI, University of Urbino, Italy. E-Mail: cheti.traini@uniurb.it

Кети Траини, кандидат филологических наук, профессор по контракту ДИСКУИ, Государственный университет им. Карло Бо, Урбино, Италия. E-mail: cheti.traini@uniurb.it

 

 

О.Ю. Панова

 

Беспокойный гость: Альберт Ю. Кан в СССР

 

Исследование выполнено в Институте мировой литературы имени А.М. Горького Российской академии наук за счет гранта Российского научного фонда № 23-18-00393 «Россия / СССР и Запад: встречный взгляд. Литература в контексте культуры и политики в ХХ веке», https://rscf.ru/project/23-18-00393/.

 

Аннотация: В докладе, основанном на архивных материалах из фондов РГАЛИ (отчеты переводчиков, записи встреч и бесед, переписка и др.), реконструируется история трех приездов американского журналиста и писателя Альберта Юджина Кана в СССР (1958, 1959, 1960 гг.), круг его общения в СССР и история создания его книги с «Дни с Улановой» (1962; рус. изд. 1963). 

 

Ключевые слова: советско-американские культурные связи 1950-1960-х гг., визиты американских писателей в СССР, Альберт Ю. Кан, Галина Уланова.

 

 

Olga Yu. Panova

 

An Obtrusive Guest: Albert E. Kahn in the USSR

 

The research was carried out at A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences and was financially supported by the Russian Scientific Fund, grant no. 23-18-00393 “Russia and the West viewing each other: Literature at the intersection of culture and politics, XX century”, https://rscf.ru/project/23-18-00393

 

Abstract: The paper based on unpublished materials from the funds of RGALI (reports of guides and interpreters, records of meetings and conversations, correspondence) reconstructs the details of Albert E. Kahn’s three trips to the USSR (1958, 1959, 1960), including his contacts, activities and his work on Days with Ulanova, from the idea of the book up to its publication in the USA (1962) and the USSR (1962). 

 

Keywords: Soviet-American cultural connections in 1950-60s, American writers’ visits to the USSR, Albert E. Kahn, Galina Ulanova.  

 

Интерес американского журналиста, публициста, литератора Альберта Юджина Кана (Albert Eugene Kahn, 1912 –1979) к России и СССР возник благодаря семейной истории. А. Кан был назван в честь своего дяди Альберта Кана, крупного архитектора и владельца кампании «Albert Kahn Associates», которая, подписав соглашение с СССР в 1929 г., проектировала крупные индустриальные комплексы в ходе индустриализации и организовала вместе с Госпроектстроем в Москве большой учебный центр для подготовки советских архитекторов, строителей и инженеров. Альберт Ю. Кан рано увлекся левыми идеями и стал сторонником социализма, в 1930-е гг. выступал на антифашистских митингах как яркий оратор, а во время гражданской войны в Испании участвовал в волонтерском санитарном корпусе и сборе помощи республиканцам. В 1938 г. вступил в КП США. В годы Второй мировой Кан получил должность исполнительного директора Американского совета по противодействию нацистской пропаганде (American Council Against Nazi Propaganda) и занимался разоблачением нацистского шпионажа, саботажа, пропаганды в проч. подрывной деятельности в США. Накопленные материалы легли в основу книги «Саботаж! Тайная война против Америки» (Sabotage! The Secret War Against America, 1942; рус. изд. 1947), написанной им в соавторстве с журналистом Майклом Сэйерсом (Michael Sayers) и ставшей бестселлером. Следующей его резонансной книгой стала (в соавт. с тем же М. Сэйерсом) «Великий заговор: тайная война против Советской России» (The Great Conspiracy: The Secret War Against Soviet Russia, 1946; рус. изд. 1947). В ней авторы задались целью показать, как капиталистические страны плели заговоры против Советской России и СССР, начиная с 1917 г. и до середины 1940-х. 

После Второй мировой Кан активно выступал против холодной войны. В итоге в конце 1940-х он попал в черный список прокоммунистически настроенных журналистов и ему запретили публиковаться. Тогда в начале 1950-х гг. Кан и Агнус Камерон, также внесенный в черный список бывший редактор изд-ва «Little, Brown», создали изд-во «Cameron & Kahn publishers». Ими были подготовлены книги, разоблачающие холодную войну, истерию вокруг красной угрозы, Комиссию по борьбе с антиамериканской деятельностью, маккартизм: «Измена Родине: заговор против народа» (High Treason: The Plot Against the People, 1950; рус. пер. 1950), «Смертельная игра: влияние холодной войны на наших детей» (The Game of Death: Effects of the Cold War on Our Children, 1953), «Маккарти перед судом» (McCarthy on Trial, 1954) и ряд др. В 1950-е гг. Сэйер и Кан были подвергнуты допросам в НUAC, обвинения против них расследовались в федеральном большом жюри; Кан участвовал в левой организации Международный рабочий орден (International Workers Order), участвовал в движении в защиту мира; у него аннулировали паспорт за подписание Стокгольмского воззвания о ядерном разоружении.

Понятно, что такая фигура как Альберт Кан не могла не привлечь внимания в СССР – о чем свидетельствуют оперативно выполненные и изданные переводы его книг в конце 1940-х–начале 1950-х гг. Первый его приезд в СССР (5 ноября–2 декабря 1958) состоялся по приглашению Союза писателей. Сохранившиеся в фонде Иностранной комиссии Союза писателей материалы, документирующие этот приезд (отчеты переводчиков, записи встреч, программа пребывания и др.) свидетельствуют, что это был утомительный и хлопотный визит, а гость оказался весьма проблемным¹: он требовал организации ему платных лекций, отчаянно торговался из-за гонораров, жаловался на переводчиков, принимающую организацию (Инокомиссию ССП) и лично на ее председателя Б. Полевого за некомпетентность и неумение организовать программу пребывания, постоянно переносил и отменял запланированные экскурсии и культпоходы, критиковал разные стороны советской действительности и т.д. А. Кан также настойчиво возвращался к «делу Пастернака»: он подчеркивал, что резкая критика Пастернака в советской печати очень повредила культурной работе с Советским Союзом за границей и настаивал, что роман, если его сочли плохим, надо было критиковать три года тому назад, когда она была написана, а не сейчас, когда автору присудили Нобелевскую премию. В то же время в ходе публичных встреч он всегда высказывался о Советском Союзе, его людях, успехах, повседневной жизни исключительно в хвалебном тоне.

Во время своего первого визита Кан уделял главное внимание встречам и беседам. Он встречался с Борисом Полевым, Ильей Эренбургом, Борисом Изаковым, Игорем Моисеевым, посетил Государственный комитет по культурным связям с зарубежными странами, Комитет защиты мира, ряд редакций журналов и газет («Смена», «Советский экран», «Советская Россия», «Советская культура», «Пионер», «Правда», «Гудок», «Советская женщина», «Огонек», «Литературная газета» и др.), Библиотеку иностранной литературы, Издательство иностранной литературы, Общество дружбы с народами зарубежных стран, Институт кинематографии, Институт истории АН СССР и др. Видел пьесу А. Сфоронова «Человек в отставке» и балет «Ромео и Джульетта» в ГАБТе, в Ленинграде провел день в Эрмитаже, побывал в театре им Горького (и беседовал с Товстоноговым) и театре им. Пушкина, в музее в Смольном. Перед отъездом из СССР успел немного отдохнуть в санатории в Барвихе. 

            По возвращении на родину Кан обменялся любезнейшими письмами с Б.Н. Полевым – прислал благодарственную телеграмму, а затем письмо, в которых рассыпался в благодарностях, передавал всем приветы, а также заверял, что возникшее у него в Мск намерение снова в следующем 1959 г. вместе с женой и тремя сыновьями и написать книгу об СССР, остается неизменным². Однако планы Кана были скорректированы. Во время гастролей балета Большого театра в США в апреле-июне 1959 г. Кан и его жена Риетта, по профессии скульптор,  познакомились с Галиной Улановой, Вадимом Рындиным и другими артистами и сотрудниками ГАБТ. Кан загорелся идеей написать об Улановой книгу и тут же рассказал о своем замысле приме Большого. Она поддержала его идею – как и идею жены Кана сделать ее скульптуру. Об этом проекте Кан 30 августа написал два больших подробных письма К. Федину и Б. Полевому, а 5 сентября – еще одно письмо Полевому, в котором сообщал, что финансирование его поездки готовы взять на себя издатели будущей книги – “Simon & Schuster”. 11 сентября он отправил писмо Фриде Лурье, беспокоясь, что до сих пор не получил ответа из ССП, и в тот же день, 11 сентября, К. Федину написал Питер Швед из издательства «Simon & Schuster»: редактор выражал надежду на поддержку Союза писателей и подчеркивал ценность и востребованность в США будущей книги. Долго не получая ответов, Кан бомбардировал письмами Союз писателей всю осень, и только в середине ноября ему удалось договориться о небольшом визите в Москву с единственной целью – «запустить проект» книги об Улановой. 

Второй приезд А. Кана (25 ноября – 26 декабря) прошел еще более напряженно и скандально, чем первый. Целью его было устроить намеченный им в феврале приезд в Москву на длительный срок (не менее 3-х месяцев) с семьей, женой и двумя сыновьями для написания задуманной книги. Находясь в Москве, он должен был решить множество финансовых и организационных вопросов. Кроме того, в этот приезд он поддерживал старые и заводил новые знакомства в театральном и балетном мире, в частности, встречался с директором Большого театра Г. Орвидом, директором Московского хореографического училища Е. Бочарниковой, театральным критиком и историком русского балета Ю.А. Бахрушиным. Несмотря на множество сложностей, ссор и недоразумений, которые у А. Кана возникали на каждом шагу – из-за гонораров, покупки билетов, поиска финансирования для приезда жены и проч., и проч., задуманный им план был осуществлен. О своем пребывании в СССР весной-летом 1960 г. вместе с семьей Кан рассказал в нескольких заметках³. Как всегда отлично понимая разницу между частными и публичными высказываниями, он писал о поездке в самом восторженном и даже патетическом тоне. Книга об Улановой «Days With Ulanova: A Unique Pictorial Portrait of the Great Russian Ballerina», вышла 1 января1962 г. в издательстве «Simon & Schuster». Именно в связи с этой книгой в США с Кана был снят запрет публиковаться, наложенный еще в конце 1940-х. Советское издание «Дни с Улановой: портрет великой русской балерины» было выпущено в 1963 г. в Издательстве иностранной литературе (пер. Л. Морошкиной И Б. Эпельфельда). 

 

 

Примечания

¹ См. напр. РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 3933.

² РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 3949.

³ Кан А. Изменяющийся мир. Сб. статей и очерков. М.: Мол гвардия, 1961.

 

 

Ольга Юрьевна Панова, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник, ИМЛИ им.А.М. Горького РАН; профессор, Московский государственный университет имени М.В, Ломоносова. Москва, Россия. E-mail: olgapanova65@mail.ru

 

Olga Yu. Panova, Doctor Hab. in Philology, Leading Researcher, A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences; Professor, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia. E-mail: olgapanova65@mail.ru

 

С. И. Панов

 

К истории обмена писательскими делегациями

между США и СССР периода «оттепели». 1959 г.

 

Исследование выполнено в Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН за счет гранта Российского научного фонда № 23-18-00393, «Россия / СССР и Запад: встречный взгляд. Литература в контексте культуры и политики в ХХ веке», https://rscf.ru/project/23-18-00393/

 

Аннотация: В 1959 г. СССР посетила делегация четырех американских писателей. Архивные материалы и мемуары позволяют не только реконструировать программу их пребывания, но и заглянуть «за кулисы», узнать, как советская сторона отслеживала политическую благонадежность гостей, как по-разному участники оценивали те или иные события в ходе поездки. Стенограмма встречи делегатов с советскими американистами в редакции журнала «Иностранная литература» представляет два принципиально различных взгляда на современную литературу США.

 

Ключевые слова: литературные связи СССР и США, Союз писателей СССР, поездки писателей, культурный обмен, Альфред Кейзин.

 

 

Sergei I. Panov

 

On the History of the Exchange of Writer Delegations between the USA and the USSR 

during the Thaw, 1959

The research was carried out at A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences and was financially supported by the Russian Science Foundation, grant no 23-18-00393, “Russia and the West viewing each other: Literature at the intersection of culture and politics, XX century”, https://rscf.ru/en/project/23-18-00393/.

 

Abstact: In 1959, a delegation of four American writers visited the USSR. Archival materials and memoirs make it possible to reconstruct the program of their stay and to look “behind the scenes”, i.e. to find out how the Soviet side monitored the political trustworthiness of the guests, how differently the participants assessed certain events during the trip. The transcript of their meeting with Soviet Americanists in the editorial office of the mgazine Inostrannaya Literatura (Foreign Literature) presents two fundamentally different views on modern US literature.

 

Keywords: Soviet-American literary connection, Union of Soviet Writers, writers’ trips, cultural exchange, Alfred Kazin.

 

На следующий год после подписания «Соглашения между СССР и США об обменах в области науки, техники, образования, культуры…» (1958) страны обменялись масштабными выставками, вице-президент Р. Никсон посетил Москву, Н.С. Хрущев совершил визит в США, а в СССР по линии Государственного департамента приехала делегация американских литераторов. В нее входили редактор-издатель журнала «Атлантик мансли» Эдвард Уикс, сценарист Пэдди Чаефски, политический деятель и историк Артур Шлезингер и литературный критик Альфред Кейзин. 

            Материалы по приему этой делегации, подготовленные сотрудниками Иностранной комиссии Союза советских писателей (ССП), – персональные справки, отчеты гидов-переводчиков, характеристики членов группы, рабочий календарь поездки и т.д. (сохранились в фонде ССП в РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 3944, 3979), – позволяют в общих чертах реконструировать типовой сценарий литературных обменов 1950–1960-х. Отметим, что основные его параметры сформировались еще до заключения двустороннего Соглашения, но в 1940-е – начале 1950-х поездки писателей не носили регулярного и столь институционального характера. — Субъективный взгляд участников встречи писателей 1959 г. отразился в мемуарах – американского делегата А. Кейзина (New YorkJew, 1978, глава Х) и молодого референта ИМЛИ АН СССР Д.М. Урнова (“Литература как жизнь”, 2021, т. 1, главка «Попечитель»).

            Американцы совершили поездки в Ленинград, Киев и Ташкент, в дома-музеи Л. Толстого (Ясная Поляна), П. Чайковского (Клин), посетили музеи, вузы, киностудии, выставки – в целом следуя составленному советской стороной графику. Хотя Кейзин в мемуарах бравировал: «Мы вели себя, как хотели, наотрез отказались от посещения фабрики и колхозной выставки, искали неформального общения, на десерт пили водку и не закусывали. Пока в ССП болтали официальные речи, я стоял в сквере у здания и обнимал статую Льва Толстого». Общение с советскими коллегами не ограничилось беседой в ССП и двухдневным заседанием в ЦДЛ – в домашне-дачной обстановке американцев принимали Федин, Симонов, Эренбург, Михалков, Маршак, Хамид Гулям. В целом увиденное «произвело на них незабываемое впечатление и раскрыло им глаза на истинное положение вещей. Однако, – отмечалось в отчете ССП, – как в острых полемических спорах за “круглым столом”, так и в отдельных беседах с писателями, члены делегации, за исключением Уикса, неоднократно высказывали резкие критические замечания как принципиального порядка (контроль партии над литературой, отсутствие свободы творчества и печати – невозможность приобрести в СССР американские газеты, журналы, художественную литературу и т.п.), так и мелкие замечания по поводу крайне низкого уровня “сервиса” <…>, недостаточно высокого уровня жизни в области выпуска массовой продукции широкого потребления и т.п.» Но и Э. Уикс не всё принимал благодушно. «Всю дорогу» в Ясную Поляну американцы «дружно ругали [А.Б.] Чаковского за его выступление во время встречи в ССП в Москве. Уикс назвал выступление Чаковского провокационным. Уикс сказал, что шла литературная дискуссия, и вдруг Чаковский выступил с политической речью против США, не обладая ни знаниями о США, ни пониманием этой страны».

Центральным собственно литературным мероприятием визита стала коллективная встреча гостей из США с советскими переводчиками, критиками, исследователями-американистами в редакции журнала «Иностранная литература». О ней особо вспоминают десятилетия спустя и Кейзин и Д. Урнов. Сохранившаяся в РГАЛИ стенограмма этого достаточно резкого диспута позволяет восстановить его детали. С вступительным обзором современной литературы США выступил Кейзин. «Современной» он раскрывал в рамках последнего десятилетия и предложил интересную классификацию литературных групп, говорил о появившихся после войны новых именах, о поисках в области поэзии. Но первые же вопросы-реплики советских участников встречи перевели разговор в более отдаленное прошлое: Р. Орлова попросила уточнить характеристику «красных тридцатых», в частности, жанра «пролетарского романа», из книги Кейзина 1942 г., а И. Анисимов прямо обвинил его в недооценке сборника Драйзера «Трагическая Америка». В итоге многочасовая дискуссия, как ни пытался возражать Кейзин, сконцентрировалась вокруг проблемы «Драйзер и коммунистическая партия».

            Американская делегация вернулась домой, но советская сторона хотела договорить – в ноябрьском номере «Иностранной литературы» вышла большая статья Я. Засурского «Возражения Альфреду Кейзину». Данный эпизод демонстрирует нам, как живое общение в ходе писательских обменом порой служило импульсом и катализатором критических и ученых работ.

 

 

Сергей Игоревич Панов, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник, ИМЛИ им. А.М. Горького РАН, Москва. E-mail: sergeipanov@mail.ru.

 

Sergei I. Panov, PhD in Philology, Leading Research Fellow, А.M. Gorky Institute of World Literature of Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia. E-mail: E-mail: sergeipanov@mail.ru.

О.И. Щербинина

 

От Вильнюса до Ханоя: творческие поездки Филипа Боноски по странам соцлагеря

Исследование выполнено в Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН за счет гранта Российского научного фонда «Россия / СССР и Запад: встречный взгляд. Литература в контексте культуры и политики в ХХ веке» №23-18-00393, https://rscf.ru/project/23-18-00393/

 

Аннотация: В докладе дан обзор творческих поездок американского журналиста и писателя Филипа Боноски в страны соцлагеря. Опираясь на отложившиеся в РГАЛИ отчеты гидов и консультантов, а также материалы советской прессы, мы восстанавливаем обстоятельства его пребывания в Москве в 1959 г. как делегата от США на III съезде советских писателей и реконструируем его поездки в СССР на рубеже 1960–1970-х г. Отдельное внимание мы уделяем творческим проектам писателя, которые были задуманы в ходе личных встреч с советскими публикаторами, а именно, книгам «Две культуры» (1978), «Говорят ли нам правду об СССР наши московские корреспонденты?» (1982), «Тайная война Вашингтона против Афганистана» (1985), выпущенным издательством «Прогресс». 

 

Ключевые слова: Ф. Боноски, советско-американские литературные контакты, левое американское движение, поездки в СССР. 

 

 

Olga I. Shcherbinina

 

From Vilnius to Hanoi:

Phillip Bonosky’s Journeys to the Countries of the Socialist Bloc

 

The research was carried out at A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences with the financial support from the Russian Science Fundation, grant no. 23-18-00393 “Russia and the West Viewing Each Other: Literature at the Intersection of Culture and Politics, 20th Century” (https://rscf.ru/project/23-18-00393/).

 

Abstract: The paper offers an overview of the American journalist and writer Phillip Bonosky’s journeys to the countries of the socialist camp. Based on the reports of guides and consultants from RGALI funds, as well as materials from Soviet press, we restore the circumstances of his stay in 1959 when he arrived in Moscow to attend III Congress of Soviet Writers and reconstruct his trips to the USSR at the turn of the 1960s and 1970s. We pay special attention to the writer's creative projects, which were conceived during his personal meetings with Soviet publishers, namely, his books Two Cultures (1978), Are Our Moscow Reporters Giving Us the Facts about the USSR? (1982), Washington's Secret War Against Afghanistan (1985), issued by Progress Publishing House.

 

Keywords: Phillip Bonosky, Soviet-American literary contacts, American leftist movement, trips to the USSR.

 

 

Филип Боноски (Phillip Bonosky, 1916–2013) – прогрессивный писатель, критик, журналист, член компартии США. Свою литературную карьеру Боноски начал на рубеже 1940–1950-х гг. в самый разгар антикоммунистической истерии в Америке. Примкнув к журналу «Masses and Mainstream», вокруг которого на тот момент сплотились авторы с просоветскими симпатиями, Боноски пробует себя в малой форме и пишет рассказы «Пикник», «Тихий летний день», «Дики и толстая леди» и др. 

В 1953 г. из печати выходит «пролетарский» роман Боноски «Долина в огне» (Burning Valley). Он был тепло встречен левой прессой¹. Однако в СССР на дебют Боноски не обратили особого внимания. Его литературные контакты с Москвой завязались только тремя годами позже – в 1956 г., когда компартия США, и шире – левое движение в Америке, оказались на грани гибели. После публикации на Западе хрущевского доклада Боноски занял охранительно-просоветскую позицию, зарекомендовав себя преданным коммунистом.

В 1959 г. глава Иностранной комиссии Союза писателей Б. Полевой пригласил Боноски посетить III съезд советских писателей. Он прибыл в Москву с женой Фейc, оказавшись единственным делегатом от США. На третий день съезда Боноски выступил с докладом, в котором повторял эстетические клише, в соответствии с которыми в американской популярной культуре царили «пессимизм, отчаяние, неверие в человека, безрадостная и болезненная эротика, декаданс». Продуктивное и здоровое творческое начало он связывал с «реалистической традицией» и ее представителями – Марком Твеном, Уолтом Уитменом, Теодором Дайзером².

По приглашению Союза литовских писателей сразу после съезда Боноски отправился на родину своих отцов, став участником стандартной программы культпоказов. Ознакомившись с экономическими и промышленными достижениями социалистической Литвы, Боноски укрепился во мнении, что будущее этой страны неразрывно связано с СССР. После жестоко подавленного Венгерского восстания 1956 г. такая позиция была крайне непопулярна на Западе, где общественное мнение было на стороне национально-освободительных движений, существовавших во всех странах-сателлитах Советского Союза. 

Вернувшись из Литвы, Боноски посетил подмосковный Крюков, где располагался лагерь для заключенных.Материал, прославляющий советскую систему тюрем – по мнению писателя, самую гуманную в мире, был напечатан двумя годами позже в «Masses and Mainstream»³, но так и не вышел на русском языке. 

После отъезда из СССР Боноски поддерживал связь с Союзом писателей СССР через консультанта Фриду Лурье и зам. председателя Иностранной комиссии Елену Романову. С ними он обсуждал материальные трудности, выплату советских гонораров, свои творческие планы. Боноски надеялся, что его романы «Волшебный папоротник» (Magic Fern, 1961) и «Долина в огне» будут опубликованы в СССР. Советский гонорар за них был ему крайне необходим: на эти деньги писатель рассчитывал спонсировать свои будущие поездки по странам соцлагеря, а также оплатить услуги издательства «New Century Publishers», которое готовило «Волшебный папоротник» к печати. Обе книги вышли в СССР в 1961 г. – во многом благодаря настойчивому и нетерпеливому вопрошанию самого автора, который регулярно напоминал о данных ему обещаниях и требовал не затягивать процесс. 

С начала 1960-х гг. Боноски совершает турне по странам соцлагеря: в 1960 г. он побывал в Чехословакии, Германии, СССР (26 сентября-3 октября) – по большей части его визит был посвящен организации и завершению личных дел, а также во Вьетнаме. Летом 1965 г. Боноски вновь посетил Литву. Материал, собранный в ходе этих путешествий, вылился в форму травелога «За границами мифа: от Вильнюса до Ханоя» (1967), в котором писатель суммировал свои впечатления от советской Латвии и Демократической Республики Вьетнам. Эта книга не была переведена на русский язык, в советской прессе печатались только ее отрывки⁴.

В 1968 г. Боноски стал заведующим отделом культуры коммунистической газеты «Daily World». Этот «наблюдательный пункт», который он занимал в течение шести лет, дал ему возможность следить за тем, как «кипяток культурной активности бьет через край, затопляя страну»⁵. 

На рубеже 1960–1970-х гг. Боноски многократно бывал в СССР: 23 июля 1969–6 августа 1969 г. – как гость VI международного кинофестиваля; с 14 июля по 16 августа 1970 г. – как исследователь, работающий над книгой о национальной политике Советского Союза; 26 сентября 1972 – в рамках творческой командировки сроком на 10 дней. 

Для написания книги о национальной политике СССР, ради которой Боноски приезжал в СССР в начале 1970-х гг., ему требовалось «более глубокое знакомство с культурой и искусством братских республик СССР, и в особенности, Средней Азии»⁶. По прогнозам автора, его работа могла представлять особый интерес для негритянской читательской аудитории США. Союз писателей в лице зам. председателя Инкомиссии К. Ковальджи и отв. секретаря В. Коткина оказал содействие Боноски, покрыв все расходы, связанные с его месячным турне по СССР. Из подробного 18-страничного отчета консультанта Ф. Лурье и сопровождающего Ю. Осипова, найденного в РГАЛИ, следует, что программа визита Боноски включала в себя посещение Вильнюса, Киева, Тбилиси, Ташкента, Самарканда. Во всех республиках он посещал достопримечательности, общался с представителями творческой интеллигенции и «с рядовыми людьми», поскольку намеревался строить свою книгу «на примерах жизни и культуры народов Грузии и Узбекистана»⁷. Вернувшись в Москву 4 августа 1970 г., на встрече в издательстве «Искусство» Боноски дал согласие написать книгу о состоянии современной американской культуры «с соответствующими общими выводами, вытекающими из конкретного материала»⁸. Этот проект был реализован в 1978 г., когда в издательстве «Прогресс» вышел труд Боноски «Две культуры», базировавшийся на его рецензиях и статьях для «Daily World». В нем затрагивались самые разнообразные темы: «новые левые», негритянский театр, Бродвей, Голливуд, телевизионные программы, американские выборы и т.д. 

В 1978 г. Боноски становится иностранным корреспондентом газеты «Daily World» и подолгу находится в Москве. В результате своего пребывания он пишет публицистическую книгу «Говорят ли нам правду об СССР наши московские корреспонденты?» (1982)», которая вошла в серию «Свидетельства об СССР. Зарубежные авторы», выходившую в течение восьми лет (1979–1987). На примерах из личного опыта Боноски доказывал, что его американские коллеги, расквартированные в Москве, не выполняют свой профессиональный долг и подают новости об СССР в исключительно извращенном свете. Они выискивают «диссидентов», говорят с «социальными отщепенцами, околачивающихся возле гостиниц и в других местах, где можно встретиться с иностранцами; там за сигареты или, скорее всего, за бутылку виски они готовы выдать суждения, которые хотели бы услышать западные журналисты»⁹.

8 января 1980 г. Боноски вылетел из Москвы в Кабул. О событиях тех лет он написал книгу «Секретная война Афганистана и Вашингтона» (1985), в которой, как всегда, занимал просоветскую позицию и доказывал, что Советский Союз был приглашен законным правительством оказать помощь и ограниченный военный контингент не вмешивался во внутренние дела страны.

Таким образом, поездки, длительные и многочисленные командировки в Литву, Вьетнам, СССР лишь укрепляли Боноски во мнении о превосходстве стран соцлагеря. В отличие от своих современников, многие из которых прошли путь из стана друзей Советского Союза в стан его критиков, Боноски не разочаровался в своих юношеских убеждениях. До конца жизни он восхвалял достижения социалистического строительства, апеллируя к своему личному опыту. Отказываясь признавать, что его оценки были или могли быть продуктом манипуляций и самообмана, писатель повторял: «Я собственными глазами увидел народы, настойчиво строящий новую жизнь. право же, была не иллюзия, а самая неопровержимая реальность»¹⁰.

 

 

Примечания

¹ Brown L. Men of Steel // Political Affairs. 1954. April. P. 61-65; Gold M. A Memorable Novel by a Son of a Steelworker // Daily Worker. 1953. December 3. P. 8. 

² Речь Филипа Боноски / Стенографический отчет. Третий съезд писателей СССР, 18-23 мая 1959 г. М.: Советский писатель, 1959. С. 142. 

³ Bonosky P. A Visit to Soviet Prison Camp // Mainstream. 1961. November. P. 15-38.

⁴ Боноски Ф. За пределами мифа // Известия. 1968. 14 ноября; За пределами мифа. Отрывки из книги // За рубежом. 1968.  19-25 июля. С. 9-10.

⁵ Боноски Ф. Две культуры. М.: Прогресс, 1978. С. 19.

⁶ РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 27. Ед. 726.

⁷ РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 27. Ед. 921.

⁸ Там же.

⁹ Боноски Ф. Говорят ли нам правду об СССР наши московские корреспонденты? / По Советскому Союзу. М.: Прогресс, 1982. C. 100.

¹⁰ Боноски Ф. Непрошеные «освободители» // Огонек. 1960. № 29. С. 25.

 

 

Ольга Ивановна Щербинина, кандидат филологических наук, научный сотрудник, Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук, Москва, Россия. E-mail: olga-scherbinina24@mail.ru.

 

Olga I. Shcherbinina, PhD, Researcher, A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia, E-mail: olga-scherbinina24@mail.ru